Оказываясь на Святой Горе, человек меняется в том смысле, что все внешнее отпадает. Ты там гораздо лучше видишь себя, как со стороны все равно. То есть вот там невозможно казаться.

Один из моих друзей сказал, что, наверное, если неверующих людей бы сюда привезти на эту службу, достаточно было, чтобы они просто посмотрели на эти лица, чтобы уверовали.

Как-то я своего духовника, отца Валериана Кречетова, попросил:

«Отец Валериан, возьмите меня когда-нибудь на Афон. Вы уже там много раз были, а я ни разу не был».

Он мне говорит:

«Ну, сделай для этого что-нибудь. У тебя паспорт есть»?

Говорю:

«Нет паспорта. Ну, заграничного».

Он говорит:

«Ну, как же ты на Афон собираешься, а паспорта нет»?

Действительно вот странно собираться в такую поездку и даже не сделать паспорт. И как только я сделал паспорт, совершенно чудесным образом стали происходить события, которые помогли мне попасть на Афон.

Я узнал, что едет группа священников из Свято-Тихоновского университета, в котором я обучался, из которых многих я знаю. Я подумал, вот бы хорошо с ними попасть. И первым делом возникает проблема. У меня нет визы.

Прослушал книгу, по-моему, это был Игумен N про Афон. И там есть история, как он чудесным образом получил визу, пришел в консульство, ему прямо сразу ее оформили. Я как-то так подумал повторить подобный подвиг. Отправился в греческое консульство на машине.

В общем, я не очень аккуратно припарковал машину, забыл ее поставить на ручник, выскочил. Произошло следующее. Машина моя покатилась и стукнулась бампером в другую машину.

Хотя, конечно, никакого ущерба не было, скорость была минимальная, расстояние между машинами было не больше метра, полметра. Но тем не менее, сотрудники греческого консульства обратили внимание на то, что это произошло.

Это оказалась машина или консула, или какого-то заместителя помощника. Здесь сразу шум поднялся, люди начали бегать вокруг машины, показывать царапины, которые находятся на капоте, чуть ли не на крыше, на крыльях у машины, которые никакого отношения не имеют к слегка прикоснувшемуся бамперу. И вот они говорят, что сейчас обратятся, требуют штраф, заплатить за ремонт. Такая комичная ситуация.

В это время у меня был в руках подрясник, который я собирался одеть, чтобы пойти в консульство как священник, прося визу для паломнической поездки. Они видят, что я священник, и картина совершенно меняется.

Кто-то берет благословение, они просят прощения за то, что они, так сказать, так себя повели негостеприимно, что это, конечно, не моя вина, что-то эти царапины никакого отношения не имеют к тому, что сейчас произошло.

Спрашивают:

«Батюшка, для чего вы к нам приехали»?

Я говорю:

«Я хочу попасть на Афон, мне нужна виза».

Они говорят:

«У вас документы есть»?

Из всех документов у меня был загранпаспорт и фотография, которую я взял. У меня не было ни справки с работы, приглашения было. Все, что у меня было. Я отдал эти документы.

И консул, оказывается, это была его машина, он вышел на улицу, и он мне подписал анкету, практически пустую. И написал, чтобы завтра выдали визу. Он заполнил самые необходимые данные в анкете просто ручкой, которые нужны. Я пошел, купил билет и первый раз побывал в Греции.

Это был прекрасный осенний сентябрьский день, солнышко, Эгейское море, воздух чистейший, такой аромат Греции, какое-то было ощущение совершенно нереальное. Впечатлений от той поездки очень много было. Я даже завидую тем людям, по-хорошему завидую, которые первый раз оказываются на Афоне, потому что первая поездка ни с чем не сравнимая.

Это Афон, это там, где нет ни неба, ни земли. Это уже не земля, это такое предвкушение неба. Одно из первых впечатлений от этой поездки вот еще какое было. Мой спутник, с которым вместе нас везли из аэропорта в Уранополис, очень замечательный человек, хороший, который уже довольно много знал о поездках на Афон, о монастырях.

Мы провели с ним вечер, поужинали. Он такой, знаете, как-то уверенный в себе, по-хорошему уверенный в себе. По-хорошему уверенный в себе человек. Утром, когда мы оказались на пароме, я его потерял. Думаю, неужели он опоздал на паром, неужели он не попал.

Я прошел по одной палубе, по другой палубе, смотрю, заглядываю, не вижу его. Хотя людей много достаточно, но тем не менее, я несколько раз, оказывается, мимо него прошел и не узнал его. Просто не узнал человека, с которым накануне провел несколько часов времени.

И я понял, что происходит. Он изменился. Он из человека уверенного в себе превратился в другого человека. Вот это все спало. Он стал каким-то скромным что ли очень, неуверенным в себе. Оказываясь на Святой Горе, человек меняется в том смысле, что все внешнее отпадает. Человек более настоящим становится.

Вот один из главных духовных опытов, который у меня был в первую поездку и в другие поездки тоже, это то, что ты там гораздо лучше видишь себя, как со стороны все равно.

То есть вот там невозможно казаться. Ты встречаешься с монахами, которые там подвязаются, с другими паломниками, с людьми, и действительно, ты видишь сам себя настоящего, видишь свои немощи, свои грехи, видишь свои ошибки.

Это очень ценный опыт, очень важный, потому что в такой обычной повседневной жизни, в суете, мы часто не видим себя. Мы оправдываем себя, мы находим всему объяснение, мы часто грешим. Настоящих себя мы часто не видим.

А вот там, это был один из опытов этой первой поездки, сначала на примере этого спутника своего, а потом на собственном примере я увидел хорошо себя со стороны.

Оказывается, в те дни, это середина сентября была, празднуется Пояс Богородицы, и накануне праздника всегда совершается большое богослужение, Панигир. Это самый главный праздник монастыря.

Он свершается большим количеством духовенства, присутствует много гостей, паломников. Такое, знаете, торжество. Служба длится очень долго. Даже, знаете, это может и 15 часов богослужение длится, и даже больше. Понятно, что 15 часов на ногах человек не может простоять. В афонских монастырях есть соседи, такие, ну, высокие стулья, на которых можно присесть.

Вот я, конечно, был совершенно поражен этим богослужением, красотой, глубиной. Но что меня больше всего поразило, это тоже один из замечательных опытов той поездки, я увидел монахов и в Пантелеимоновом монастыре, потом в Ватопедском монастыре, которые настолько любят молитву, любят богослужение, что для них это не то, что не в тягость, это основное событие их жизни.

Они вот там на службе живут. Там нет такой железной дисциплины армейской, что все стоят там на по стойке смирно. Они могут выйти, присесть на стасидию. Они настолько сосредоточены, настолько улыбаются. То есть они радостные. Вот видишь, много радостных людей, монахов.

Мне кажется, даже как-то обсуждали, вот я обсуждал со своими друзьями, которые тоже были на этой службе. Несколько раз мне доводилось быть вот в этот праздник в Ватопедском монастыре в разные годы. И один из моих друзей сказал, что, наверное, если неверующих людей бы сюда привезти на эту службу, достаточно было, чтобы они просто посмотрели на эти лица, чтобы уверовали.

Ведь знаете, как часто бывает, что человек приходит в храм неверующий, или, может быть, сомневающийся, или, может быть, верующий, но не церковный. И мы, православные, воцерковленные люди, не подаем доброго примера. Он смотрит на нас, а мы угрюмые, хмурые, замечания какие-то делаются, или как-то безрадостными себя показываем.

И такой человек думает, а хочу ли я ходить сюда? Хочу ли я общаться с этими безрадостными людьми? Хочу ли я быть таким же, как они? Вот, к сожалению, очень часто такой худой пример или отсутствие доброго примера человека отталкивает от церковной жизни.

А вот пример тех афонских монахов, мне кажется, он, наоборот, вдохновляет. Хочется там остаться, хочется узнать, а что же в его жизни есть такого, что он такой радостный, чем он живет, что ему так хорошо во время молитвы.

Такой пример вдохновляет на веру, вдохновляет на молитву, вдохновляет на борьбу со своими грехами, страстями.

И вот мне кажется, таких поездок, паломнических поездок, как раз это главный смысл. Не то, что ты побывал в таких-то монастырях, увидел какие-то святыни, приложился к таким-то святыням, пообщался с такими-то людьми. Это как бы важно, но это второстепенно.

Самое главное – это тот внутренний духовный опыт, который человек приобретает, вот находясь в святых местах.

И вот еще один опыт, который вспомнился из этой поездки. Мне очень захотелось подняться на вершину, но я до конца не представлял себе, насколько это тяжело. У меня была и обувь не очень подходящая.

Я спросил благословения у священника из Пантелеймонова монастыря, из паломников, которые были в Свято-Тихоновском университете, у отца Владимира. И мне так сказали, что одному ходить нельзя.

Все-таки, это можно ногу подвернуть, и все-таки, это очень тяжело, долго. И хорошо бы, чтобы был человек, который уже бывал на вершине. Я для себя это усвоил, что я хочу пойти, но если Бог даст, а если, так сказать, не получится, то, значит, не пойду.

И вот на пароме я вдруг увидел знакомого священника из Москвы, весьма пожилого уже, с двумя своими сыновьями, которые только что вернулись с вершины. И я подумал, ну, если этот батюшка, который уже лет на 20, если не на 25 старше меня, а может быть, и на все 30, поднялся и спустился, значит, я тоже смогу.

Потом посмотрел на его обувь и обнаружил, что у него точно такие же сандалии, не совсем подходящие для такого восхождения. Но я как-то думал, нет, надо пойти, надо обязательно пойти, важно найти спутника.

И вот как раз в Ватопедском монастыре я встретил одного русского монаха по имени Силуан, который жил в келье, в скиту, недалеко от креста.

И он говорит:

«Я с тобой пойду».

Заверил меня:

«Пойдем ко мне, у меня переночуешь, у меня есть место, и утром я с тобой пойду».

Я так обрадовался, слава Богу.

Мы по дороге зашли еще к Ефрему Катунакскому, у него побыли, были на ночной литургии в пещерном храме. Ночью, рано, рано утром закончилась литургия, я причастился святых тайн Христовых, и уже легкий завтрак, который показался необыкновенно вкусным.

Он состоял из воды, огурца и оливкового масла, хлеба. Такой вот был удивительный завтрак, весьма постный, но показался необыкновенно вкусным. Я вот думаю, все, сейчас мы пойдем на вершину. А надо сказать, что от этого места до вершины идти, наверное, часов шесть, не меньше.

И Силуан говорит:

«А я не пойду, я передумал, иди один».

Вот я как-то подумал, что раз уж я здесь, и причастился святых тайн Христовых, и пожилой батюшка, который меня вдохновил накануне, дошел в таких же никудышных сандалиях, как и мои, и я подумал, что я пойду. Действительно, это было очень тяжело, я был не подготовлен к этому, но потихонечку, потихонечку я добрался до вершины.

Такое восхождение, особенно последняя часть пути, которая выше по ноге и уже до самой вершины, можно назвать покаянием. У меня, по крайней мере, однозначное такое ощущение, такая ассоциация.

Почему? Потому что каждый шаг дается с большим трудом, и с каждым шагом ты вспоминаешь свои грехи.

С тех пор мне не один раз, много раз доводилось бывать на вершине и каждый раз это опыт такой духовной работы, опыт не только физической работы, восхождения, но и опыт духовной работы, опыт покаяния.

Вот такая замечательная поездка была первая. С первой поездки я Афон очень полюбил, каждый год стремлюсь туда попасть. Но я думаю, что даже и про первую поездку можно было еще бы вспомнить много других историй.