17 марта церковь среди поминаемых святых с благодарностью вспоминает кроткого и тихого князя Даниила Московского, Даниила Александровича, сына Александра Невского, родоначальника целой ветви княжеской, которые так и назывались Даниловичи. Там дальше Калита и поехали. Значит там, оттуда уже там поехали все эти наши Иваны, первый, второй, третий, четвёртый, Грозный и не очень.
Это вот корень возвышения, будущего возвышения града Москвы. Человек крайне смиренный и не любитель интриг и войны, любитель тишины и молитвы. С него началась возвышение великого города под названием Москва. Ну, кроме того, что мы назвали это имя, сегодня я бы хотел поднять всю тему, любопытную тему мирян в Церкви. Сейчас скажу, в каком ракурсе.
На каком-то этапе меня очень заинтересовала такая тема. В Византийской империи в этом великом славном прошлом, при всех там, конечно, там ошибках, грехах и странностях, там их хватало, там была очень интересная вещь.
Миряне, чиновники, занимавшие разные должности при императорах. Там табель рангах у них была очень широка и для русского уха непривычная. Они все обязывались быть богословами. Не у всех получалось, но из них получались хорошие знатоки священных текстов.
Они не только должны были знать, например, историю античности, историю Византийской империи, не только должны были разбираться в придворном этикете, например, там, в арифметике, астрономии, навигации. Они еще проводили много времени за изучением святоотеческих богословских текстов и изучении Священного Писания.
Поэтому многие из них восходили на патриаршую степень почти что прямо из сенаторов или из консулов. Например, патриарх Тарасий, который созвал Седьмой Вселенский собор. Это был секретарь императрицы Ирины.
Это был мирянин, совершенно, так сказать, человек Церкви. Он читал, понимал, молился Богу, занимался совершенно не церковными делами. Именно на нем остановился взгляд, когда решили выбирать нового императора после Павла Четвёртого. И таких людей было очень много. Например, вот я себе навскидку написал, кого я помню.
Допустим, Амвросий Медиоланский. Он был префектом в Медиане, а до этого, когда его посылали на эту работу, а он ещё не был крещён, а ему уже сказали, что он должен управлять префектурой не как чиновник, а как епископ.
Потому что епископ — это уже была эталонная такая фигура в раннем Средневековье. На них смотрели, как на людей, которые распоряжались церковным имуществом правильно, не в карман складывали, а на нужные нужды, которые судили между обиженным и обидчиком, между богатыми, бедным справедливо. Поэтому посылая его на службу, как бы пророчески ему было сказано:
«Суди как епископ, а не как простой мирской префект».
Он потом и судил справедливо. И потом он взошел на епископскую степень, как бы почти что, собственно, из мирян. Еще не будучи крещеным, он быстро прошел все степени просвещения.
Фотий — удивительная личность, любитель книг, пчела книголюбивая, который патриаршествовал в те тяжёлые времена, когда римский Запад отделялся уже от православного Востока, и Николай Папа имел большие претензии к Фотию, а Фотий — к нему. Он первый назвал причину, глубинную причину отделения Филиокве. Он тоже был обычный светский чиновник. Фотий был образованной, светский, набожный чиновник.
Даже среди святых отцов, специалистов такой тонкой и высочайшей степени богословия, как исихазм, (это умная молитва, это сладчайшее имени Иисуса Христа призывание) был Николай Кавасила.
Это мирской чиновник, святой отец, который написал такие книги об умной молитве, которую когда читаешь, как будто мёд пьешь. На Западе был такой архиерей, известный Павлин Ноланский, который был консулом, потом принял крещение и стал со временем епископом. Вообще было такое время.
Знаете, были целые эпохи в истории Церкви, когда в монахи, в епископы, в миссионеры, в проповедники стремились самые харизматичные, самые богатые, самые известные люди.
Античный мир, вообще языческий мир ужасался тому, что христианская церковь вбирает в себя все сливки античного общества, самые, так сказать, бескомпромиссные, самые смелые, самые яркие, самые богатые, самые образованные люди радостно шли кто в монастыри, кто на епископские кафедры, кто на проповеди Евангелия.
Понимаете? То есть это было удивительное время. То есть я смотрю на наше время, на нас сегодня и думаю: а что мешает, например, сегодняшнему чиновнику заниматься работой в Министерстве финансов или Министерстве здравоохранения и находить 2-3 часа в сутки для того, чтобы читать Григория Богослова, Василия Великого, изучать псалмы, читать Евангелие, творить молитву с чётками или без них.
Что мешает замминистру, министру и прочим остальным заниматься тем же самым, чем занимались византийские или римские консулы, протоспафарии, префекты или сенаторы, чтобы потом как бы открывать в себе новые грани своего душевного таланта. И потом Бог тебя позовёт, скажет тебе:
«Хватит заниматься вот здесь, в Министерстве экологии, иди-ка ты, милый, вот сюда и займи-ка ты вот эту кафедру».
Это раньше было совершенно возможно. То есть не было такой сепарации между светской деятельностью и церковной. Каждый светский чиновник отдавал треть, четверть своей жизни богословским молитвенным упражнениям, и оттуда Бог потом выбирал и патриархов, и митрополитов, и богословов, и монахов, и прочее, прочее, прочее.
Посмотрите, какая интересная вещь, на сегодняшний день совершенно немыслимая, если честно. Хотя есть примеры, именно подтверждающие общий закон. Есть такие люди, которые, позанимавшись 25 лет государственной службой или большим бизнесом, вдруг открывают в себе какие-то новые грани существа и уходят к Богу, к Богу навсегда, полностью.
Но это у нас больше исключение, а раньше это было иногда даже почти что правилом. Заметьте себе эту странную информацию. Запомните себе это, ибо нет ни одного человека, кто бы не мог быть богословом в хорошем смысле слова через умную молитву, через покаяние, через знакомство с библейскими текстами.
И кто знает, может быть, в будущем нам обещаются новые светильники, подобные таким мирянам, как Даниил, который был полумонах на княжеском престоле, как тот же Фотий, или Тарасий, или Амвросий, которые были одними, а потом стали гораздо лучше.
В общем, да, мирянин в Церкви — это большая тема.