Такому явлению, как «монашество», в вопросах, связанных с Православной верой, отводится очень большая роль. Взглянуть хотя бы на полки православных книжных магазинов — они изобилуют разнообразными изданиями, написанными или самими монахами, или же иными людьми, но о монахах.
А порой о Православной вере так и говорят, именуя её «монашеской верой», хотя правильным подобное мнение можно назвать лишь отчасти. Но, так или иначе, с понятием «монашества» крепко связано и понятие «скит».
Само название «монах» происходит от слова «моно», то есть «один». Монахами называют людей, уединяющихся от мирской жизни ради более тесного общения с Небесным Отцом. Однако же многие Святые Отцы не рекомендуют неопытным в духовных вопросах людям прибегать к подобной мере — это не принесёт им пользы, но лишь навредит.
Люди, принявшие монашество, живут в так называемых «общежительных» монастырях. Каждый монах там хоть и имеет собственную келью, но трапезничает вместе с другими иноками, а также выполняет общие послушания.
А скиты — это следующая ступень на пути к полной уединённости.
Как правило, скиты — это небольшие поселения, в которых проживают двое или трое монахов. Обычно скиты возводятся рядом с основной монашеской обителью.
И скит, в сравнении с полноценным монастырём, предполагает гораздо большую обособленность, хотя, конечно, пока и не окончательную. Формально скитами могут называться как отдельные обители (так или иначе связанные с ближайшими «общежительными»), так и постройки, существующие «в рамках» монастырей.
Кроме того, в скитах для их обитателей предусматривается более строгий устав жизни. Само название — «скит» — происходит от названия некой местности, расположенной на территории Фиваиды. Именно там и было в своё время возведено первое подобие скита.
Монахи, избравшие для себя подобный путь, большую часть времени посвящают уединённым молитвам, однако трапезы и труды у них по-прежнему остаются общими. Таким образом они и воспитывают в себе привычку к монашескому уединению, и сохраняют друг с другом тёплые, братские отношения.
Впоследствии иноки, жаждущие абсолютного уединения, становятся отшельниками. Однако в наши дни отшельниками становятся редко, так как, с духовной точки зрения, такая мера — очень нелёгкая и даже опасная.
Своими рассуждениями о пользе и скрытых опасностях уединённой жизни поделился и монах Геннадий Русев, построивший скит Псково-Печёрской обители:
«…Одиночество — это истинное благо не только для монахов, но и для мирян. Ведь именно в уединении мы можем собраться с мыслями, смирить собственную рассеянность. Когда мы общаемся с ближними, часть наших духовных ресурсов тратится на это общение, а ведь они могли быть дарованы Господу…
В одиночестве мы скорее приближаемся к Небесному Отцу, находясь наедине с Ним.
Конечно, уединённость имеет и обратную, отрицательную сторону, однако и она впоследствии превращается в благо. К примеру, одинокий человек чаще унывает или тоскует, но если он не сдаётся и борется с этими чувствами, то обретает вскоре отрадное, благодатное утешение.
Но почему же подобные чувства часто нападают на нас именно в моменты одиночества?
Вероятно, потому, что мы остаёмся наедине с собой. Мы перестаём «кривить душой», и оттого многие наши пороки «вылезают» наружу. А в обществе мы от себя отвлекаемся и не думаем о подобных вещах.
Однако, должен заметить, что понятие «уединения» всё же отличается от понятия «одиночества». В уединении мы чувствуем себя рядом с Господом, а потому и не ощущаем одиночества. А в одиночестве мы, напротив, отдаляемся от Небесного Отца, забываем о Нём. И одиноким может быть даже общительный и незамкнутый человек.
Он может каждый день видеться с друзьями и жить так, как ему нравится, но при этом ощущать одиночество, чувствовать, что что-то не так. А оттого и вся жизнь кажется ему лишённой смысла. Кто-то называет это депрессией, а кто-то — унынием.
Но, возвращаясь к вопросу об уединении, отмечу и такой момент: у каждого человека, выбравшего для себя этот путь, должен быть мудрый духовник. В противном случае, он запутается, начнёт себя обманывать и возомнит о себе непомерно много. Подобное однажды произошло и со мной.
Я практически всё в нашем скиту делаю самостоятельно, и как-то раз мне захотелось переменить наш привычный устав, сделать его более строгим, на манер афонского, с совершением особых молитвенных подвигов.
Мы с братьями попытались воплотить эту задумку в жизнь, читая молитвы в то же время, что и на Афоне. И даже ночные молитвы мы вниманием не обошли — хотя, конечно, и было очень непросто, потому что все дни напролёт мы трудились, не покладая рук.
И мне сложно представить, чем всё это могло бы закончиться, если бы вскоре мне не довелось пообщаться с нашим наместником, Отцом Тихоном. Он воспретил нам жить согласно этому уставу. Связь между скитами и основными обителями не должна обрываться. И особенно в тех случаях, когда в скитах живут ещё не слишком опытные иноки».